Колумнисты

Михаил Ардов: А сыр есть?

Колумнист Metro - про Илью Ильфа
Михаил Ардов: А сыр есть?
Михаил Ардов: А сыр есть?
Михаил Ардов. Фото "Metro"

13 апреля – день смерти Ильи Ильфа. Мой покойный отец дружил с Ильфом и его соавтором Евгением Петровым, и он в мемуарах писал о болезни и смерти Ильи Арнольдовича.

"В 1935 году осенью они с Петровым уехали в Америку. Как известно, путешествие на автомобиле через весь Североамериканский материк вызвало у Ильфа обострение тлевшей в нём болезни... Увы, недуг его не утих и на родине, хотя лечился он исправно. Над своей болезнью он старался шутить. Две грустные фразы в "Записных книжках" – вот, пожалуй, и всё, что сказал Ильф о своём несчастье. За несколько дней до смерти, сидя в ресторане, он взял в руку бокал и грустно сострил: "Шампанское марки Ich sterbe..." Как известно, Ich sterbe ("Я умираю") были последние слова А. П. Чехова, который тоже скончался от туберкулёза. Ильф отлично понимал, что он болен тяжко...

В последний раз я виделся с Ильфом на общем собрании  московских писателей в Большой аудитории Политехнического музея. Запомнилась мне одна из многих его острот, сказанных в тот день. В газетах тогда шла кампания борьбы с подхалимством, и Ильф заметил: "Подхалимов сейчас отлучают  от  начальственного зада, как младенцев от груди". Евгений Петрович получил тогда слово в прениях, а Ильф сидел около меня в одном из последних рядов, высоко и далеко от трибуны.  Он покраснел и закрыл глаза. У него всегда бывало так, когда Петров читал их общие сочинения...
Седьмого апреля мне сказали, что Ильф слёг. Восьмого  я пришёл навестить его, но меня уже не пустили к больному. А тринадцатого поздно вечером в Клубе мастеров искусств ко мне подошёл артист Владимир Хенкин и тревожно спросил: "Говорят, умер Ильф... Ты знаешь об этом?" Телефона у Ильфа на новой его квартире в Лаврушинском переулке не было. Я позвонил в редакцию "Правды". Не помню, кто из сотрудников литературного отдела грустно ответил: "К сожалению, это так..." Я поехал в Лаврушинский. Было два часа ночи. В квартире Ильфа собрались друзья. Все толпились в первой комнате. Один только художник Константин Павлович Ротов – они с Ильфом очень любили друг друга – стоял в коридоре и с тоской глядел в третью комнату, дверь в которую была открыта. Я подошёл к Ротову, он сжал мне локоть и кивком подбородка показал на Ильфа, лежавшего на диване у двери.

В ту ночь мы поднялись в квартиру к Евгению Петрову и там провели время до утра... В столовой у Петрова лежали вдоль стены ещё не развязанные пачки только что вышедшей "Одноэтажной Америки". Восьмилетний сын Евгения Петровича проснулся и вошёл в столовую. Мальчик ничуть не удивился, увидев гостей в неурочное время, и его отец грустно сказал: "Хорошая штука детство... Петя и не спрашивает даже, почему мы здесь собрались. Для него мир – надёжное помещение".
Во времена моей собственной юности "Записные книжки" Ильфа были одной из самых любимых моих книг. В те годы мне удалось "расшифровать" одну коротенькую запись. Там всего одна фраза: "А сыр есть?" – спросил господин учитель". Так вот, я уверен, что это цитата из анекдота двадцатых годов. Там шла речь об уроке литературы в советской школе, а ведёт занятие старый, в прошлом гимназический учитель. И он начинает читать ученикам басню Крылова: "Вороне где-то Бог послал кусочек сыра..." В этот момент один из учеников громко кричит: "Бога нет!" "А сыр есть?" – спросил господин учитель.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.