Новый пластиковый щит на воротах самого посещаемого не только в Москве, но и России Ваганьковского кладбища смотрится так органично, что издалека кажется исторической справкой и совсем не привлекает внимание. Меж тем на нём белым по чёрному написана свежая информация: “В рамках комплекса мер по борьбе с распространением коронавируса (COVID-19) указом мэра Москвы от 09.04.2020 года закрыт свободный доступ для посетителей московских кладбищ”.
Вот почему в Храм Воскресения Словущего, что на территории кладбища, нельзя было попасть ни в Лазареву субботу, ни в Вербное воскресенье. Напомним, главный санитарный врач столицы Елена Андреева предписала московским церквям временно не пускать верующих только с сегодняшнего дня.
Поэтому утром Вербного воскресенья женщина в очках удивлённо обращается к охраннику:
– Храм тоже закрыт? В субботу вечером была же служба.
– Была, но без прихожан. Прихожане нас проклинали, батюшка вышел, им объяснил – они его благословили. А мы виноваты.
– Да никто не виноват, – ободряет коллегу мужчина с седыми усами, занимающий должность повыше.
Прихожанка с этим явно не согласна:
– Завезли вирус этот, а теперь самоизоляция у всех. Приезжали люди – почему их не сажали на карантин? Посадили бы, и мы бы жили спокойно.
Ещё одна женщина подходит к окну храма и протягивает руку в голубой резиновой перчатке. Скорее всего, так она передала записку батюшке. По словам охранника, тот через окошко принимает записки за здравие и за упокой. Только для этого священнику нужно позвонить по телефону.
Напротив входа останавливаются двое мужчин в респираторах. Один держит за ручку чехол с урной для праха, другой – папку с документами. Быстрым шагом к ним приближается заплаканная девушка, и троица молча перемещается к калитке. Мужчину просят предъявить свидетельство о смерти:
– Оформлять документы по одному, без группы поддержки. К месту захоронения пустим всех.
С кем они прощаются и связана ли смерть с коронавирусом, я спросить не решаюсь, потому что до этого несколько людей уже отказались со мной общаться.
От стоящего поодаль автозака ко входу на кладбище приближается процессия человек из семи полицейских.
– Вам объяснили правила безопасности? – громко спрашивает самый оживлённый страж порядка.
Члены “группы поддержки” кивают.
– А вам? – тот же голос обращается уже ко мне и получает утвердительный ответ.
Приходится также объяснить, что я здесь делаю. Заглянув в моё удостоверение прессы, полицейские возвращаются к автозаку. Проходя мимо через некоторое время, я замечаю на одном из колёс открытую банку с остатками кабачковой икры. Больше всего это похоже на импровизированную пепельницу. И немного на котёнка, который примостился холодной зимой в поисках тепла.