Одним из участников Международного театрального фестиваля стал режиссёр Дмитрий Крымов. О том, для чего нужны фестивали, о своём новом автобиографическом спектакле и многом другом режиссёр рассказал в интервью Metro.
В Петербург Дмитрий Крымов привёз премьеру спектакля "Все тут", прототипами героев которого стал он сам, его знаменитый отец, режиссёр Театра на Малой Бронной и Театра на Таганке Анатолий Эфрос, и другие родственники.
– О чём этот спектакль?
– Он про механизм памяти. Это такое колесо, которое ты запускаешь и не знаешь, на что оно наткнётся, что вытащит из недр. Одна деталь цепляется за другую, одно воспоминание вытаскивает новое. И это достаточно мучительно: через час-полтора начинаешь просить пощады, хочется остановиться, отвлечься на что-то более светлое, лёгкое. Об этом пьеса "Наш городок" американского драматурга Торнтона Уайлдера, по мотивам которой поставлен спектакль.
– Но в спектакле появляетесь вы, ваши родители – Анатолий Эфрос и Наталья Крымова, другие родственники. Вы добивались портретного сходства?
– У меня никогда не было идеи поставить спектакль про родителей. Наоборот, они там не похожи на себя. Их играют молодые актёры. Даже роль моей бабушки исполняет молодая женщина. Это спектакль о нашей памяти.
– Кстати, а почему вы носите фамилию вашей мамы? Не хотели, чтобы вас ассоциировали со знаменитым отцом?
– Так изначально вышло. Когда родители решили пожениться, папа ещё не был известным режиссёром. И дедушка посоветовал маме не брать еврейскую фамилию. А когда родился я, сказал: "Пусть будет Крымовым на всякий случай". Потом у меня никогда не возникало мысли поменять фамилию на отцовскую.
– Вы часто участвуете в фестивалях. Что они дают вам как режиссёру?
– Одно дело – смотреть на свои картины в собственной мастерской, а совсем другое – на выставке. Особенно если в этой выставке участвуют другие работы. Ещё опаснее, если это работы признанных мастеров. Вот повесили твою картину рядом с Эль Греко, и ты мысленно представляешь: упадёт твоя от стыда или нет? Фестиваль – это возможность понять, в каком ряду ты находишься, кто справа от тебя, кто – слева. Это такое компанейское дело.
– Вы ставите спектакли в Театре наций, Школе драматического искусства, в других театрах. Как себя чувствуете, когда работаете в новом для себя месте?
– Сначала нервно и неловко. Когда публика приходит на спектакль, мне кажется, что она не моя. Всегда думаю: неужели этих людей можно объединить? Но в конце – в большинстве случаев – объединить получается, зрители становятся единомышленниками, сообщниками. И я могу смотреть им в глаза, понимаю, что они в меня не плюнут.
– Вам бы хотелось работать в своём театре?
– Когда девушку, которую долго не зовут замуж, спрашивают, мечтает ли она о свадьбе, несостоявшаяся невеста гордо отвечает: нет. Вот и я позволю сказать себе: нет. Но на самом деле в работе приглашённого режиссёра есть масса плюсов. Один из них – свобода. Я не хочу заниматься организационными вопросами и могу себе позволить этого не делать.
– Сейчас очень многие режиссёры ставят спектакли по мотивам произведений классиков. Как соблюсти грань: сохранить авторскую мысль и выразить себя?
– Зачем брать Шекспира и делать что-то своё? Это бессмыслица. Мне кажется, нужно понять, что автор хотел сказать, а потом выразить его мысли другими средствами, отличными от тех, что он предлагал. Правда, средства в современном театре меняются быстро, иногда кардинально. Я видел много таких спектаклей, где режиссёр плюёт на автора. Меня это коробит. Опять же, что для меня хорошо, другим кажется кощунством. Граница эта тонкая, но она есть. Это как в эстафете: тебе передали некий предмет – и ты бежишь с ним дальше. А если ты просто коснулся этого предмета и побежал, то ты наглец.
– Спектакли редко остаются в истории. Другое дело кино: режиссёр снял гениальный фильм, и он стал классикой, его будут смотреть через десятилетия. Вам, как театральному режиссёру, не обидно?
– Театр и кино – разные животные. Это всё равно что сравнивать жирафа и кошку. Кино уже кто-то приготовил, где-то снял, уже есть плёночка. Театр – это здесь и сейчас, при тебе из ничего происходит что-то новое. Потом оно исчезает. Через какое-то время появляется снова, но уже – другое. Кино – это слон, а театр – бабочка. Слон живёт долго, ходи и смотри на него хоть каждый день. А сила бабочки в её однодневности, она сильнее, потому что быстро исчезает, но долго живёт в нашей памяти.
Досье
Дмитрий Крымов, 66 лет.
Театральный режиссёр, художник, сценограф и педагог.
Родился в семье режиссёра Анатолия Эфроса и театрального критика Натальи Крымовой.
Ставил спектакли в МХТ им. Чехова, в Школе драматического искусства, Театре наций, работал в США и Финляндии.
Показ спектаклей Дмитрия Крымова "Безприданница" и "Все тут" прошёл в рамках проекта "Диалог поколений. Режиссёрский театр в эпоху Интернета". Также во время фестиваля "Балтийский дом" состоялось два мастер-класса Дмитрия Крымова. Один для актёров и режиссёров, другой – для художников-постановщиков театра и студентов факультета сценографии Российского государственного института сценических искусств.