Кадр из фильма "Оторви и выбрось". Фото "Метрафильм"
Кадр из фильма "Оторви и выбрось". Фото "Метрафильм"1/3
В центре сюжета фильма – только что вышедшая на свободу Ольга, которая мечтает начать новую жизнь вместе со своей дочкой Машей. Но на пути у неё встаёт мама (Анна Михалкова), которая считает, что Оля только испортит жизнь её внучке и готова на всё, вплоть до кровопролития, лишь бы оставить ребёнка у себя.
- После премьеры на Кинотавре Фейсбук просто бурлит из-за споров о вашем фильме – кто-то вас называет русским Тарантино, а кто-то обвиняет в высмеивании домашнего насилия. Ожидали такую реакцию?
- Это нормально, я думаю, наш фильм будет вызывать обсуждение в обществе. Меня недавно спрашивали, почему чёрные комедии в России так тяжело продавать. Потому что очень многие у нас не готовы к иронии. Чёрная комедия подразумевает твою способность как зрителя увидеть себя в этом герое и посмеяться над собой.
- Считается, что первые фильмы режиссёр снимает о себе или о чём-то очень личном. "Оторви и выбрось" можно назвать личным фильмом?
- На самом деле эта история очень сильно завязана на биографии моей жены, практически экранизация эпизода из детства. Её в какой-то момент отдали жить с бабушкой, а потом бабушка не захотела отдавать её назад, и родителям пришлось реально выкрадывать своего ребёнка. Отец отвлекал, пока мама собирала вещи – целая операция была. Потом мама полгода с бабушкой не разговаривала, пока та не остыла. Эта конкретная история породила сюжет, который я потом ещё развил, плюс это, конечно, достаточно узнаваемая история про травмы, которые мы получаем в детстве и которые потом мы же передаём по наследству. Замкнутый круг, из которого ты никак не можешь вырваться. Очень понятно и знакомо.
- Поэтому, наверное, не всегда получается смеяться над сценами насилия между родными, потому что сразу вспоминаешь, как в реальной жизни родители убивают детей и наоборот. Это у нас менталитет такой? Откуда ненависть в семье возникает?
- Не знаю, мне это тоже непонятно. В моём сознании близкие – это стена, которая должна тебя защищать ото всего мира. Когда насилие происходит в семье – это уже крайняя степень оголтелости и ожесточения человеческой. Но и обвинять в этом людей тоже неправильно, потому что не от кайфа всё происходит, а от большой внутренней боли. И наш фильм – попытка терапии. Когда ты берёшь болевые точки и перерабатываешь их, но уже с иронией, с лёгкостью, чтобы человек взглянул на них в другом контексте, с улыбкой, пережил моменты из своего детства, из прошлого, и ему стало легче. При должном чувстве иронии оно не может напугать или оскорбить – потому что это наша жизнь, пусть чуть-чуть "выкрученная", но там нет ничего за гранью.
- Кажется, что герои просто не могут жить по-другому...
- Потому что для таких, как они, нет социального лифта, они стали заложниками системы. Есть города, которые организованы вокруг градостроительных предприятий, – у нас так полстраны живёт. И все в городе из поколения в поколение там работают. И всё это по наследству передаётся – если у тебя нет возможности уехать из города – жизненный цикл повторяется раз за разом, и вырваться из этого очень сложно. Наше кино как раз про такую попытку этот цикл сломать.
- Самое удивительное, что даже видя, как герои дерутся и перестреливаются, чувствуешь их любовь друг к другу. Почему иногда легче подойти и ударить, чем сказать: "Я тебя люблю"?
- Есть проблема с нежностью и с любовью, потому что их очень часто почему-то приравнивают к слабости. Очень большая проблема с доверием и вообще с коммуникацией. Люди зачастую не слышат и не воспринимают друг друга. Всем жилось бы гораздо легче, если бы мы научились выстраивать двусторонний диалог. Все герои – хорошие люди, и все они хотят как лучше. И в этом драма – ты переживаешь за каждого из них, но, сталкиваясь друг с другом, они не сходятся.
- Как вы решились пригласить на роль бабушки Анну Михалкову?
- Я изначально к ней пришёл с предложением роли надзирательницы, а она прочитала сценарий и сказала, что хочет играть бабушку. Мы сделали пробы, получилось очень смешно. Нам пришлось сильно Аню состарить и "замухрыжить" – сделали ей жёлтые зубы, редкие волосики, синяки нарисовали. Она очень мужественно всё выдержала и сыграла, что говорит о высоком уровне её профессионализма.
- Маленькую Машу играет какая-то фантастически талантливая девочка. Как вы её нашли?
- Мы искали героиню около года, куча девочек отсмотрели, прочесали все студии, кружки. В итоге наш кастинг-директор нашла потрясающую Соню через "Инстаграм". Она модель, ещё она поёт и ходит в цирковую студию. Соня в жизни такая же как на экране – сгусток ядерной энергии, совершенно очаровательная, непосредственная, и поэтому с ней было очень просто работать. Никаких специфических задач – говорил, что надо изобразить, и она делала. Никакого давления психологического, манипуляций, как любят токсичные режиссёры по типу Тарковского. Нет, всё проговаривалось, обсуждалось.
- Есть ли планы по прокату "Оторви и выбрось"?
- Есть предварительные договорённости с прокатчиком, но сейчас очень непонятная ситуация с кинопрокатом. Невозможно просчитать, что сейчас собирает, а что нет.
- Как вы относитесь к варианту выпуска фильма сразу онлайн?
- Для меня это очень грустно, потому что в кинозале всё совершенно по-другому воспринимается. Особенно когда это такой пограничный жанр. Если ты в силу своего вкуса пропускаешь какую-то шутку, а кто-то рядом смеётся, то ты подхватываешь волну. Я очень ценю такой опыт коллективного бессознательного. Но по экономике, может быть, более выгодно выпускать на онлайн-платформах. Посмотрим.
- Насколько я знаю, следующий ваш проект будет совершенно другим
- Да, надеюсь, этот проект состоится – по книге "Один в океане" про советского океанографа Станислава Курилова, который провёл в открытом море почти трое суток. Там всё будет другим – жанр, огромное количество комбинированной графики, трюки, экспедиции в несколько стран. Плюс Данила Козловский в главной роли. Когда я прочитал книгу, то влюбился в материал – совершенно потрясающий герой стоит за историей, и ты в ней просто растворяешься. Мне кажется, может получиться очень классное кино, практически кино одного актёра, и здесь важно, чтобы был не просто хороший артист, а нечто большее. И Даня Козловский – пожалуй, единственный у нас, кто за собой несёт эту ауру – мега-звезды. Может, это моё внутреннее ощущение от него.
- Слышала, что после выхода в иностранном прокате "Папа, сдохни!" на вас стали выходить с предложениями иностранные продюсеры. Есть ли уже конкретные международные планы?
- Да, у меня появились иностранные агенты после того, как фильм был продан больше, чем в 30 стран. Мы обсуждаем проекты с разными продюсерами, но мне не хочется вписываться в проходной фильм, только чтобы поработать в Голливуде. Снять что-то, обделаться и вернуться домой побитой собакой. Если там что-то делать, то надо очень ответственно отнестись к выбору материала, поэтому всё затянулось. У них скорость принятия решений другая. Если у нас средний цикл проекта может занять 2-2,5 года от идеи до премьеры, то там это 5-6 лет. Потому что очень долгая работа со сценарием, кастинги. Если нужна звезда, то ты встаёшь в очередь и потом тебе говорят: "У него есть "окно" в 2025 году", и ты ждёшь это "окно". Наша индустрия гораздо более реактивная в этом смысле.